“Человек из ламанчи”, Финал
“Человек из ламанчи” Обет
“Человек из Ламанчи” отрывок
“Человек из Ламанчи”, ария “Мечтать”
Спектакль «Человек из Ламанчи» возник в жизни Зельдина очень вовремя. Он спас артиста от забвения – в течение восьми лет, предшествовавших этой постановке, на большой сцене Владимир Михайлович не появлялся вообще. В Театр Российской армии пришел новый режиссер Борис Морозов, который стал продвигать свои новые постановки. Таким грандам, как Зельдин, Касаткина, Чеханков, было предложено насладиться всеми прелестями заслуженного отдыха. Так бы оно и продолжалось, видеть бы нам в очередной юбилей Зельдина усаженным на стуле в центре сцены и принужденным выслушивать поздравления коллег, изображать почтенную слабость…
Но сбыться этому сценарию не позволил Юлий Гусман. В 2003 году на фестивале «Киношок» в Анапе режиссер, наблюдавший, как Зельдин каждое утро молодецки плещется в сентябрьском море, когда другие ёжатся от пронизывающего ветра на берегу (Зельдин с молодости активно увлекался спортом, свои занятия он ограничил лишь после 80, когда у него случился инфаркт), предложил ему сыграть роль Дон Кихота. В 90 лет!
Коллеги, узнав такую новость, стали подозревать «заговорщиков» в лучшем случае в авантюрности, а то и просто в слабоумии. В успех верили лишь сам Зельдин и его жена Иветта, с которой они вместе уже около 50 лет. Даже режиссер окончательно утвердился в своем намерении репетировать с Зельдиным только после того, как артист исполнил несколько сложнейших арий. И вот уже восемь сезонов при неизменных аншлагах Владимир Михайлович танцует, фехтует, а после этого еще вживую поёт.
А еще Зельдин в этом спектакле философствует. Как заметил Юлий Гусман, «Человек из Ламанчи» – подвиг не столько возрастной, сколько идейный. Дон Кихот для Зельдина не просто роль, а второе «я». Актер так же, как его герой, взывает вспомнить о морали не только во время спектаклей.
Со сцены он обращается ко всем людям словами своего любимого героя – Дон Кихота: «Мечтать, пусть обманет мечта! Бороться, когда побежден! Искать непосильной задачи и жить до скончанья времен!»
Рыцарь по натуре, Зельдин легко и естественно входит в жизнь средневекового персонажа. И не только потому, что он — талантлив и способен сыграть все. Но и потому, что находит с этим героем духовное родство. Ведь главные черты Дон-Кихота — истинное благородство, готовность защитить других, прийти на помощь, пусть даже себе в ущерб. Таков и сам Владимир Михайлович.
Он и в молодости был как будто бы «не от мира сего». Меньше всего его занимали мелочи быта. Коллеги по театру рассказывают, что в послевоенные годы актерам раздали маленькие участочки под Москвой. Все огородничали, сажали картошку, морковь. Время было голодное. И только Зельдин приезжал на дачу элегантный, в светлом плаще, и просто любовался природой или поливал зеленую травку и цветы.
- Если бы у меня были деньги, — говорит артист, — Я построил бы детские дома, помог бы старикам, пенсионерам…
Будучи председателем профсоюзной организации театра, многим артистам он выбил хорошие квартиры. А сам (с его-то известностью!) до женитьбы вообще жил в гримерной. Затем (довольно долго) скитался по гостиницам и только потом, благодаря чьим-то хлопотам, получил крохотную двухкомнатную малометражку. Там и живет до сих пор.
Я погружен в этот материал, — признается Владимир Михайлович, говоря о Дон-Кихоте, — живу в его мире, его отношением к жизни, к человеку. Более того, все события, которые вокруг происходят — и негативные и позитивные — я рассматриваю через призму Дон-Кихота.
Мой герой произносит такие слова: Не называй своим ничего, кроме своей души. Или еще: Люби не то, что ты есть, а то, каким хочешь и можешь стать. Станет все то, что жалко отдать, обузою на пути. Помочь торопись человеку, Рыцарь Прямых Дорог! С этими словами я обращаюсь в зал и знаю, что в наше жестокое время они нужны современной аудитории, людям, которые запутались в самых элементарных человеческих понятиях — честь, долг, совесть, порядочность… Я не выступаю на собраниях и не участвую в митингах. То, что меня действительно волнует, я в этом спектакле произношу со сцены. Мне очень легко все это произносить — искренне, с темпераментом, с сердцем. Я надеюсь, что, покидая театр, люди начинают рассуждать, размышлять над тем, как жить нам сегодня…